«Я – Петр Николаевич из третьего подъезда, ваш сосед. Говорю о том, что пережил. Обращаюсь к вам не с башни, а из болота. Сижу по шею в болоте и говорю: «Ребята, вон туда не надо». Проповедь это или исповедь – какое мне дело?» – рассказал о своем подходе к общению со зрителями в интервью газете ВЗГЛЯД актер и музыкант Петр Мамонов.
В московском ЦДХ состоялся премьерный показ необычного фильма под названием «Мамон-Лобан». Это новый результат сотрудничества Петра Николаевича Мамонова и режиссера Сергея Лобана, впервые нашедших друг друга в фантастической драме «Пыль» (еще одна их совместная работа, картина «Шапито-шоу», уже премированная на Московском международном кинофестивале и «Киношоке», выйдет в прокат в январе).
«Это, знаете, как торговля героином – вся цепочка поименно известна, все проплачено. Пауки всюду сидят, крышуются известно кем»
Главный и единственный персонаж фильма «Мамон-Лобан» – Петр Мамонов, появляющийся попеременно на трех разных пространственных фонах и обращающийся к зрителю в своей неповторимой пассионарно-задушевной манере. Это, пожалуй, первая лента, целиком основанная на свободном монологе Мамонова.После показа состоялся творческий вечер артиста, в котором принял участие также Сергей Лобан. Несмотря на то что встреча получилась длинной и в ходе общения с залом было сказано чрезвычайно много, по окончании вечера Петр Николаевич нашел в себе силы для интервью газете ВЗГЛЯД, в котором рассказал о своем отношении к переменам в облике Москвы, Интернету и зрительскому смеху.
ВЗГЛЯД: Петр Николаевич, одна из трех линий в фильме «Мамон-Лобан» – ваши реплики на фоне московских улиц, воспоминания о конкретных местах Москвы и связанных с ними эпизодах вашей жизни. Вы испытываете ностальгию по Москве последних советских десятилетий? Согласны с теми, кто считает, что город испортили?
Петр Мамонов: Дело в том, что нужно не только полезное, но и красивое. То, во что мы с вами наш город превратили, совсем заклеив его всякими этикетками, – это, конечно, печальное зрелище. То, что на улицах появились радостные лица и хорошо одетые, прикольные разные люди, – это отлично. В каждом времени есть свои ужасы. Был железный занавес – это, конечно, ужас, но в чем-то это было и хорошо. Помню, когда я во Францию первый раз приехал, они там очень воевали с американским влиянием, и я еще думал: ну, что за проблема? А сейчас вижу: вот она, эта проблема. Запад распространяет себя очень активно, а мы берем самое плохое. Поэтому если вспоминать Москву моей молодости... Представьте себе Тверскую, свободную от рекламы. Вообще, полностью. Это была очень красивая улица. Вот какой был город – строгий, режимный, гитлеровский, но красавец. Сейчас, конечно, не то. Но мне очень нравится, как построили Сити. Он за Кутузовским, за старыми домами взлетел, как призрак. Едешь на машине, смотришь – красиво. Как там внутри, не знаю, не был.
ВЗГЛЯД: То есть что-то хорошее все же появилось?
П. М.: Конечно. Но вот я сейчас приехал из деревни, пожил три дня на Цветном бульваре, где я вырос, и очень сильно расстроился. Старые дома поломали, воткнули этих новых уродцев. Вроде бы для богатых людей, а что это за богатые люди, которые в таких домах живут? Вот не так давно в маленьком городке под Ярославлем один предприниматель взялся реставрировать старину, реставрировать как следует, евроремонтом. Представьте себе – изумительный русский город, чистый, как Германия, с отреставрированными старыми домами... Вот так бы нам Москву поднять. А у нас все бабки месят – только бы строить, чтобы на каждом клочке что-то тянулось вверх. В Лондоне или Париже такое немыслимо. Или вот, пожалуйста, в Суздале – там ничего нельзя просто так ни построить, ни купить, ни продать. А в Москве... Деньги большие. Это, знаете, как торговля героином – вся цепочка поименно известна, все проплачено. Пауки всюду сидят, крышуются известно кем и так далее. Вот какое страшное дело. Как же быть? А надо работать на собственном, личном уровне. Обустраивать собственную квартиру, собственный дворик. Посмотреть, какие двери у соседей, чтобы твоя обивка вписывалась в общую картину. А не так, что у других что-то одно, а ты себе что-то совсем другое наляпал. Это уже будет шаг.
На эту тему
Российские блогеры назвали лучшие фильмы годаМамонов отметил юбилей сольноПетр Мамонов и архиепископ Иларион выпустили аудиокнигуКино недели: «Остров», «Рога и копыта», «Дикари»Петр Мамонов отметит 26-летие творческой деятельности на сцене
Ключевые слова: кино, музыка, театр
ВЗГЛЯД: Вы вот говорите разные серьезные вещи, иногда почти проповедуете. А люди все равно смеются. Это, по-вашему, адекватная реакция, так и должно быть?П. М.: Ну так люди же видят, что это прикол, что я вызываю огонь на себя. В цирке самый уважаемый человек – клоун. Юрий Владимирович Никулин, мой любимейший артист, царствие ему небесное, выходил на арену, и начиналось – Миша, Юра, бревно, хи-хи-хи. А ведь он делал серьезнейшие вещи, он работал с настроением людей – что может быть серьезнее? Люди смеются, потому что я клоун. Шут. А шут при дворе часто говорил королю какие-то серьезные вещи, проговаривал их сквозь поток бреда. Вот и фильм наш такой – он клоунский. Если я у кого-то вызываю смех, но только не завистливый, не желчный, а радостный, то это очень хорошо. Это значит, что я достиг своей цели.
ВЗГЛЯД: Ваш монолог в фильме похож и на проповедь, и на исповедь. Чего в нем, по-вашему, больше – первого или второго?
П. М.: Я не знаю. Я стараюсь по-честному людям говорить о том, чем я живу. Вообще, я ведь с давних лет занят рок-музыкой, а рок-жанр – это прежде всего предельная искренность. Кто был искренен, тот в нем преуспел: Моррисон, Джими Хендрикс, Джеймс Браун... Ну, еще они, конечно, обладали талантом, и воля Божья на все это была. Я никогда не думаю, что вот сейчас я выйду к людям исповедоваться, а сейчас – проповедовать. Я – Петр Николаевич из третьего подъезда, ваш сосед. Говорю о том, что пережил. Обращаюсь к вам не с башни, а из болота. Сижу по шею в болоте и говорю: «Ребята, вон туда не надо». Проповедь это или исповедь – какое мне дело?
ВЗГЛЯД: И в фильме, и в течение вечера вы хотя и шутливо, но отчетливо нелестно высказывались об электронных девайсах и их нынешнем засилье. Вы действительно отрицательно относитесь к Интернету, к электронной коммуникации? Или видите в них какую-то пользу?
П. М.: Я пользуюсь этим только в той мере, в которой мне это надо, дальше не лезу. Я отношусь ко всему этому скептически постольку, поскольку это как авторучка: она нужна, чтобы писать, чего о ней разговаривать? Речь же о приборах, не более того. Самое главное – не они сами, а то, как мы ими пользуемся. Но я знаю, что, например, журнал «Фома» – это такой журнал для сомневающихся, рассказывающий о православной вере, – то ли уже отказался, то ли скоро откажется от интернет-сайта. Главный редактор высказывает в статье очень здравую, как мне кажется, мысль о том, что происходит с Интернетом. Когда, скажем, писателю что-то приходит в голову, он это сначала записывает вчерне, потом редактирует, отбрасывает лишнее, делает это в несколько этапов. А в Интернете все, что в голову приходит, сразу пишут, не задумываясь. Получается помойка. Вот я против чего – против бездумного пользования. Можно, конечно, вдумчиво рыться в этой мусорной корзине, но я лучше книгу возьму. И потом – люди есть люди, они все равно хотят иметь в руках не что-то виртуальное, а вещь. И мне кажется, это никогда не кончится – живопись, книги, диски. Думаю, что в будущем мы от этих виртуальных дел откажемся. Знаете, какая сейчас самая модная профессия в Англии? Биолог. Который наблюдает, например, за тем, как растет овощ, как он получает питательные вещества из земли... Какой там компьютер! В общем, любую вещь красит мера.
ВЗГЛЯД: А на каком носителе вы издаете новые альбомы? Только на дисках, или в Сеть тоже выкладываете? П. М.: С этим уже есть проблема. Думаю, что-то надо сразу пихать в Сеть – возможно, какие-то вещи наподобие сегодняшнего разговора со зрителями. Или вот я еще иногда про кайф рассказываю – может, кому-то будет полезно, и это я сейчас тоже хочу распространять даром. У нас, как обычно, рынок совершенно не организован, сделать так, чтобы автор за выложенные в Сеть произведения получал денежки, – это целая история. А в принципе, я был бы рад производить звук и сразу выкладывать его в Интернет с тем, чтобы мне с этого что-то на хлебушек было. Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать. Мне не надо каких-то там бешеных денег, но чего-то я стою, мне кажется.
ВЗГЛЯД: Что вам дают такие «непрограммные» выходы к публике, как сегодняшняя встреча после просмотра фильма «Мамон-Лобан»? Насколько это необходимо для вас?
П. М.: Это теперь востребовано, и я это делаю. Результат – любовь. И с моей стороны, и со стороны зрителей. А этот результат самый ценный.
