Художники слово сдержали: на их прогулке-перформансе не было замечено никакой политики.

Агрессивно-декларативной политики: лозунговой, в ритме скандирования,  которая дала бы повод ОМОНу проявить профессиональные навыки. Но все же  политики было изрядно, если правильно читать названия инсталляций:  «Зачистка», «Кресло справедливости», «Россия встала с колен».

Толпа начала собираться во дворике Милютинского переулка. Произведения  современного искусства, прикрученные намертво к тележкам на колесах,  можно было рассмотреть вплотную, тихо потрогать, что присутствующие  репортреры всех мыслимых и не очень изданий и делали, потому что такая  картинка в объективе — редкость в принципе. Еще большая редкость — в  зашоренной, стерильной от открытого художественного действа российской  столице.

Мальчик с отрешенным лицом и стертыми босыми ногами вдруг забил  нервной, тревожной дробью в большой барабан, и тут попер внаглую  карнавал. Легкая степень юродивости, что в истинном прочтении означает  вовсе не примитивную придурковатость, а высшую степень мудрости, была  обозначена каждой тележкой. Только юродивому прощается истина — какой с  него спрос?

Между тележек с произведениями металась тетка, вопрошая: «Тут что, сумасшедшие собрались?»

Тетка металась, как раненая птица, но потом внезапно успокоилась, взяла  грабли из тележки «Зачистка», в которой лежало штук сто этих грабель  (они предлагались всем желающим навести порядок), и пошла в общей  колонне по бульварам.

Вообще, толпа, которая сначала прерывистым ручейком, а потом плотными  рядами стала сгущаться вокруг художников с их маршем, была, полагаю, в  понимании обывателя точно не вполне нормальной: слегка чокнутой, хотя и  абсолютно трезвой.

Ментальный нонсенс, оказывается, очень легко спровоцировать тележкой с  пианино «Красный Октябрь», который всю дорогу будут толкать дюжие  дядьки, потому как нужно бережно докатить до финиша субтильного тапера,  который всю дорогу будет терзать клавиши.

«Не стреляйте в пианиста — он играет как умеет». Обращенная к стоящему  вдоль Страстного бульвара ОМОНу овация толпы защитит его смущенным  переминанием служивых с ноги на ногу.

Никогда я не видела столько фотоаппаратов, камер, айфонов, айпадов в руках. Снимали все и всё.